И опять я на коне [= Вершина кучи ] - Эрл Стенли Гарднер

— Я абсолютно уверен, что не имею ни малейшегопредставления, о чем вы толкуете, мистер Лэм, и мне не нравится ваш тон. Мнехотелось бы, чтобы вы сейчас же покинули мой офис.

— Бишоп, — продолжал я, не обращая внимания на его гнев, —занимался разнообразной деятельностью; он был достаточно умен и решил, что емувыгоднее не держать в секрете суммы своих доходов, но он никогда не выдавалисточников их получения, поэтому занимался всем чем угодно — шахтами, рудой,сталеплавильными заводами, но, как оказалось, все это было полноймистификацией, надувательством.

— Бишоп в своей жизни не обманул ни одного человека.

— Конечно, он в общепринятом смысле этого слова необманывал. Для этого был слишком осторожен, и если бы попытался это сделать воткрытую, был бы арестован и выброшен из бизнеса. Нет, он никого не обманул, онпросто присваивал чужие капиталы, владел различными компаниями и докладывал освоих доходах в этих компаниях, а затем ловко жонглировал фондами и ценнымибумагами. Однако, как я уже сказал, он был предельно осторожен и старался ни вчем не быть замешанным, всегда регулярно отчитывался о своих доходах.

Теперь, с моей точки зрения, этому может быть только однообъяснение.

Чаннинг схватил со стола карандаш и стал нервно крутить егов руках.

— Я абсолютно уверен, сэр, что не желаю обсуждать деламистера Бишопа с кем бы то ни было, кто не является официальным лицом.

— Вам придется обсудить это сначала со мной, мистер Чаннинг,а потом и с полицией. Очевидно, вы еще не поняли всей серьезности положения, вкотором оказались.

— Вы уже несколько раз намекаете на это, Лэм, и я сказалвам, что мне это не нравится. — С этими словами Чаннинг оттолкнул свое кресло ивстал из-за стола — большой, атлетического сложения парень, немного толстоватыйв талии, но с мощными, широкими плечами.

— Убирайтесь отсюда, — приказал он угрожающе, — ипостарайтесь держаться от меня подальше.

— Бишоп планировал действовать быстро и, конечно, не мог обойтисьбез вашей помощи. Насколько я в вас разобрался, вы бы не занялись подобногорода бизнесом за обычную вашу зарплату. Уверен, что и от этого пирога вы имелисвой солидный кусок.

— Ну ладно, достаточно, мне надоело это выслушивать. Сейчася вас выброшу за дверь.

С этими словами он обошел вокруг стола и левой рукой схватилменя за воротник пальто.

— Поднимайся! — угрожающе процедил он сквозь зубы, поднимаяуказательным пальцем правой руки мой подбородок. Этот парень знал свое дело,знал, где расположены нервные центры. Нестерпимая боль подняла меня с кресла.Сильным движением он развернул меня по направлению к двери:

Ты сам напросился на это! — с этими словами одной рукой онвзялся за ручку двери, а другой, крепко держа воротник моего пальто, вытолкнулменя за порог. Ручка при повороте издала лязгающий звук, и, выскочив за дверь,я услышал тут же возобновившийся стрекот машинки. Но не сдался: повернувшись кЧаннингу, я прокричал ему в лицо:

— Может быть, у вас лично и есть алиби и вы непричастны кубийству Бишопа. Но это еще не значит, что оно у вас есть в связи с убийствомМорин Обэн. Да и насчет Габби Гарванза вам трудно будет все объяснить.

Когда я ему расскажу…

Его пальцы при этих словах сразу разжались, и он отпустилнаконец меня. Чаннинг стоял посредине комнаты абсолютно неподвижно, разглядываяменя холодными, ничего не выражающими голубыми глазами. Потом вернулся кписьменному столу, опустился в кресло и тихо произнес:

— Садитесь, мистер Лэм.

Я сел и, не дав ему раскрыть рта, сказал:

— Если вы хотите избавить себя от крупных неприятностей,начинайте рассказывать! Прямо сейчас!

— Вы должны передать Габби, что я ничего не знаю об убийствеМорин. Это абсолютнейшая правда.

— Небезопасно для собственного здоровья становиться у Габбина пути, — ответил я.

— Я никогда не становился на его пути.

Схватив карандаш, Чаннинг нервно стал крутить его междупальцами, потом вытащил носовой платок и высморкался, вытер вспотевший лоб,засунул платок снова в карман пиджака и откашлялся.

— Начинайте говорить, — посоветовал я.

— Что говорить? Я ничего не знаю о Морин.

— Вы сможете убедить в этом судью, мистер Чаннинг?

— К черту судью! Какое он к этому имеет отношение?

Я улыбнулся ему в лицо злорадной улыбкой победителя:

— Если ты встанешь на пути Габби, он обвинит тебя в убийствеи, будь уверен, поможет пойти под суд. И ты это знаешь не хуже моего.

Странное дело: костюм этого парня продолжал сохранятьбезупречность линий, но тело, видел я, тело внутри него сразу уменьшилось вобъеме. Казалось, костюм стал сразу велик ему по крайней мере на два размера.

— Теперь послушай меня, — проговорил он медленно. — Тыработаешь на Гарванза и…

— Я не говорил тебе, на кого работаю, — прервал я его и тутже увидел, как расширились его глаза, в них появилось выражение явногооблегчения. — Но теперь у меня есть информация, которую Гарванза очень захочетполучить. А я хочу узнать от тебя о Бишопе. Начинай же рассказывать.

Мои слова возымели свое действие. Вскользь брошенноесообщение о Габби, обвиняющего Чаннинга в убийстве, как бы лишило его какого-топоследнего жизненного стержня, и он теперь сидел передо мной, буквально объятыйужасом, не готовый к тому, чтобы ясно мыслить, чтобы даже попытаться понять,какой же существует у меня лично интерес в этом деле. Он выгляделзагипнотизированным, объятым ужасом.

— Все, что я могу рассказать, Лэм, это о бухгалтерскихкнигах. Мы подробно все в них записывали, и по этим книгам можно понять, чтовсе доходы Бишопа шли от его рудных компаний.

— А что происходило с этими компаниями?

— Среди всех видов их деятельности числились и операции за«Зеленой дверью». В их уставе ничего не говорилось о том, что они не имеютправа этого делать: не было никаких причин, по которым компания не можетзаниматься тем, чем хочет. Теперь я могу рассказать вам, что когда ГаббиГарванза хотел перевести все свои дела в Сан-Франциско, некоторые дельцы решилиего туда не пускать, но это не была идея Бишопа.

Мы с Бишопом не хотели с ним ссориться. Если он захотел быорганизовать для себя защиту, мы были готовы заплатить за его охрану. Нас неинтересовало, куда и кому шли деньги. Нам нужен был товар. И мы были готовыпокупать его у того, кто нас лучше обслужил. Вот в этом вся правда, мистер Лэм.Ни я, ни Бишоп никогда не выступали против Габби.